Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. I том
– Здравствуйте сеньора… – только и промямлил он, отводя взгляд полный скорби, однако не решившись утереть рукой несуществующую слезу.
Пираже еле удержался от смеха, но все же улыбнулся.
– Вы приехали одни? Или дядя мой тоже приехал? – так и спросила она его, без дальнейших уловок, что его обескуражило еще больше.
– Нет, но я собираюсь…
«Боже, какой я дурак!»
– …поехать, известить его. – продолжал убивать себя Метроне, не в силах остановиться. – …о том что я узнал.
– Да, мой отец умирает. – проговорила она поникшим тоном, ища в его глазах сочувствие. – Так вы значит только что приехали!
– И вот уже спешу обратно. – но не успел откланяться.
– Не отдохнув!? Нет, сеньор Метроне, я так просто вас не отпущу. Мне нужно будет с вами письма отправить. Пойдите отоспитесь, а я сейчас же сяду писать. Пираже, проводи его. – протараторила девушка, не давая Метроне и рта открыть.
Так что Метроне проиграл ей разговор и ему ничего не оставалось делать, как поплестись вслед за Пираже. Слово госпожи – закон, даже если пятнадцатилетней. Письма, так письма. В довершение ко всему вспомнил что с отдыхом опоздает на судно и с горяча хотел отказаться, но старина Пираже, обходительно потащил его за собой, ведя за руку.
Пройдя по всей громаде дворца, по бесчисленным галереям и залам они наконец вышли через широкий зал к завинчивающейся лестнице, уходящей вверх в каменное тело башни Любви, хорошо ему знакомой, откуда и не так далеко до его денежек по прямой знаемой им лазейке. Если что так он и вышмыгнет.
Поднялись наверх в спальню с открытыми окнами и чердаком, где посреди стояла кровать с периной, в которую как только ушел Пираже он с удовольствием улегся. Ликование от удачной поездки в нем уже улеглось, заменившись обратным чувством, впрочем дверь была открыта и он мог в любой момент через нее оставить свое вынужденное место отдыха, сейчас только вздремнет для вида немного.
Приятно проснулся когда оранжевые лучи заката всё ещё окрашивали из широкого-открытого створа окна, часть стены.
«Еще закат» – ленно подумал он и с большим усилием поднял голову, облокотившись на руку.
– …Так!… Куда я попал и где мои вещи? – задал Метроне себе риторический вопрос и сразу вспомнил: где ему отвели место отдыха, обнаружив рядом же свои вещи. На столе стоял покрытый шелковой скатертью, уже давно остывший ужин, но он и не думал к нему притрагиваться, поспешно одеваясь.
Метроне проспал так долго потому, что засыпая не подумал насчет того, когда ему следует проснуться, поэтому уставший организм отдохнул столько, сколько требовалось. Одевшись, подошел к окну башни Любви, и выглянул, чтобы определить сколько примерно сейчас времени?
Раскаленный оранжевый шар, глаза уже не слепил, а только заставлял обращать на себя внимание, находясь над гребнями гор и синими водами Средиземного моря, видными в одном узком месте, которые кажется виделись отсюда тонкой каемкой, за которой светило и должно было скрыться. Дул прохладный ветерок, располагавший к езде. Думая о чем-то своем Метроне наконец решил идти. Последний раз окинул с такой высоты взором все что мог отсюда увидеть. Выжженные солнцем холмистые окрестности Сан-Вито прекрасно гармонировали с насаженными садами и виноградниками. Их специально возделывали на почти непригодных склонах местные крестьяне, дабы украсить обозрение и получить плату больше за это, чем за ничтожно малый урожай. Впереди гористый полуостров Сан-Вито, выделяющийся высокими горами и скрытым за ними мысом с одноименным названием…
Вдруг неожиданно подумав, оглянулся и с раздражением пошел к закрытой двери. С силой толкнул… так и есть: дверь даже не поддалась. Тогда он забарабанил в нее кулаками, все больше выходя из себя:
– Откройте! Откройте мне, черт возьми!…
Метроне кричал, тарабанил и долбился в дверь с четверть часа, все еще не желая поверить, что его заперли преднамеренно, а не по недоумению.
Не в силах что-либо поделать: дверь была непробиваемой, подошел к окну и выглянул, тщательно осматривая полукруглую часть башни высотой примерно с четыре этажа. Надвигались сумерки. Солнечный шар, глядя на который можно было успокоиться и задуматься, уже скрылся, оставляя его наедине с темнотой, сгущающейся с каждой минутой. Нужно было непременно что-то предпринять, и первое что ему пришло в голову: это начать кричать. Еще посидев на подоконнике немного, набравшись сил, превозмогая стеснительность, ведь все могло оказаться совсем иначе, чем он думал, крикнул пробное:
– Эй! Кто-нибудь!
– …Сиди спокойно. – раздался сверху неприятный глухой голос.
У Метроне сердце екнуло, когда он почувствовал как часть паркетного пола, на котором он стоял начала уходить из-под ног вниз. Метроне только и успел что повернулся и задержался руками о гладкий пол, в то же время уйдя по грудь вниз, не ощущая под ногами ничего, будучи прижатым к холодной сырой стене.
– Молчу! Я молчу! – заорал он, приходя в ужас от возможности падения в ту бездну над которой висел.
Выкарабкавшись из жуткой неизвестности, он выполз на середину комнаты, продолжая скулить от нервного расстройства. Как и всякий набожный итальянец, Метроне в подобных случаях всегда искал защиту у Бога и поэтому доползя и залезши на кровать, принялся усердно молиться.
В этих широтах день с ночью сменяется очень резко и Метроне конечно же не заметил как наступила ночь, привнеся с собой белый лунный свет. Улегшись на кровать боком принялся наблюдать за единственной спутницей Земли, всегда повернутую только одним и тем же полушарием. Будучи почитателем Галилея, обратил внимание на темные пятна диска, названные горами или может быть наоборот морями, где не было ни капли воды.
Несмотря на яркий лунный свет, было темно. Белый свет лился через край подоконника на ту часть пола, которой он жутко боялся.
Сейчас самое время для побега, но не было реальности его осуществления. Метроне даже не мог себе представить, как отсюда можно было сбежать, разве что пойти к окну и выпрыгнуть, если конечно по дороге не провалится в зиндан… Это навело его на мысль! «Я выбрался!» – радостно подумал он и прежде чем пуститься в путь решил сразу взять с собой свои вещи, но таковых не нашел, тут же вспомнив, что все они на нем,…кроме исчезнувшего кинжала. Опустив ноги на пол, Метроне, однако подумал что он торопится и может этим все испортить. Прошло не так уж много времени и тот человек мог все еще находиться на чердаке… через который он решил бежать, помня, что когда его вводили в дверь, сверху на него так же лился солнечный свет из окна, схожего с обсерваторским окном, из которого хоть подзорную трубу выставляй. Однако Метроне сейчас меньше всего думал о ней, о которой всегда думал, глядя на прорез на крыше башни «Любви». Сегодня это окно должно было сослужить огромную службу; через него с окна комнаты он залезет на чердак…
– Вот и вся любовь. – прошептал себе под нос.
Конечно же сразу после светлой мысли пришла черная от бессилия. Метроне сняв обувь не в силах дожидаться более благоприятного времени осторожно пробрался к окну, залез на подоконник, выглянул наверх.
– Глухо.
Глянул вниз. Конечно же сразу пришла мысль о веревках из постельного белья, которого у него было предостаточно. Когда же Метроне вернулся к своей постели… увы, то была перина из тончайшего батистового полотна, а казавшаяся ее пушистость была обманчива, из перьев веревок не свяжешь. Мелькнувшая мысль спрыгнуть на перину, когда веревка кончится была скоротечна и не без доли глупости. Из ткани перины лучше было эту самую пресловутую веревку удлинить. Сняв с ватного одеяла пододеяльник, оставил его на веревки, стал осматривать само одеяло. Силы дрожащих рук не хватило чтобы разорвать. Нужно было найти острый предмет; только сейчас он обратил внимание на ужин, накрытый на столе.
Несмотря на то, что есть хотелось, он решил не есть, дабы остаться при своем весе. Свернув пододеяльник кручением в веревку, глянул на его конец и край одеяла, представ пред печальным фактом своей беспомощности. Нет, разорвать бы одеяло он в конце концов смог, но не имея сноровки мог сбраковать на связывании, что обошлось бы ему увечностью, или скорее всего жизнью.
Рвать было очень шумно, к тому же всего этого тряпья никогда бы не хватило даже на половину спуска, а оказаться разоблаченным на утро ему не хотелось. Открыто выступить против госпожи, в его понимании даже еще не девушки, он не мог и боялся.
Издавна с владельцами Сан-Вито шутки были плохи.
Метроне размышлял что: продержат его в заточении несоизмеримо долго, но как долго продлится его заточение? В подземелье комнаты его не осмелятся засунуть, потому что если приедет де Спорада им не сдобровать, бодрился узник. Значит его тюрьма будет только здесь. Насколько? Ненадолго, потому что монсеньор в его долгом отсутствии сразу заподозрит неладное. Что же они будут делать? Понятно – они подкупят.
